Полгода назад в Нальчике состоялась премьера фильма «Черкес». Особенностью этого события было то, что это происходило на этнической родине персонажей фильма. Очевидная опасность этого произведения состоит в том, что жизненный опыт режиссера позволил ему найти безошибочный способ привлечь внимание к фильму, назвав его коротко и емко «Черкес», спекулируя на этническом чувстве адыгского народа.

Поместив героев в эпоху переселения адыгов в Иорданию, записав их диалоги на кабардинском языке и вскользь упомянув о нескольких национальных обычаях, создатели фильма надеялись тронуть наши сердца и навсегда остаться в истории культуры народа, как создатели «первого адыгского» фильма. Но заявленный пафос и тема абсолютно не соответствуют содержанию.

Фильм, с объявленным бюджетом в 3 млн долларов, поражает воображение своим «размахом». Весь сюжетный ряд с перевранной историей снят в трех декорациях — натура, бедуинский шатер и глинобитная стена адыгского дома… (ах, да — еще поезд с пластиковыми рамами!).

«Бедные черкесы» одеты в одинаковые черкески, словно взятые напрокат из одного ансамбля художественной самодеятельности. Черкешенки, видимо, на взгляд режиссера, выглядят более ярко и привлекательно — в аляповатых полиэстеровых платьях, иногда обшитых кантом «под леопарда», в нелепых шапках, подобия которым нет ни в одном источнике по адыгскому костюму.

Экономия бюджета фильма особенно бросается в глаза, когда в результате поджога сгорает стожок, который должен был прокормить целый аул.

Почему вдруг дорога в Иорданию практически отшибла у наших соотечественников память об адыгэ хабзэ — национальном адыгском этикете, о традициях добрачного ухаживания, о порядке свадебной обрядности, танцевальном этикете, правилах поведения в обществе?

Например, допустимо ли и, вообще, логично ли, чтобы Тимур, старейшина шапсугской общины, для переговоров с бедуинским шейхом о территории (!) взял с собой единственным представителем от вновь прибывшей группы кабардинцев юного мальчишку, оставив все взрослое мужское население? Или как расценивать весьма экзальтированное поведение этого же мальчика, когда он в благодарность за подарок бросается на шею малознакомому человеку — представителю чужой культуры? Где хваленая черкесская выдержка, гордость, скромность, невозмутимость?

Как нам, знающим об обычаях избегания не понаслышке, относиться к эпизодам, где молодой жених бесстыдно предстает перед родителями, а мать, в свою очередь, нежно подталкивая, провожает его в супружескую спальню?

Историческая достоверность и факты традиционного уклада жизни адыгов, существующие даже в наше время — явное излишество для создателей фильма. Они не пытаются соответствовать им ни в сюжете, ни в костюмах, ни в декорациях.

Каждый вид искусства имеет свои правила создания произведений и способы воздействия на зрителя. Тем более актуально это для кино — синкретического вида искусства, требующего привлечения большого спектра специалистов, представляющего собой сочетание многих факторов: сценарий, режиссура, операторская работа, работа звукорежиссера и композитора, художественное оформление фильма и работа художника по костюмам, актерское мастерство… В этом контексте фильм М. Кандура «Черкес» вызывает не меньшее недоумение. Остановимся на каждом компоненте по порядку.

Сценарий.

В основе практически любого игрового фильма лежит некий сюжет, который строится по определенным правилам. Самая простая схема включает в себя хотя бы пять элементов — зачин, завязка, кульминация, развязка, концовка. Каждый из них требует некоего драматического и хронометрического развертывания. В «Черкесе» эти элементы присутствуют лишь номинально, и представлены только схематически. Эпизоды заканчиваются неожиданно, пока зритель еще не настроился на восприятие.

Режиссура.

Несмотря на то, что процесс создания фильма требует привлечения самых различных специалистов — представителей творческих и технических отраслей — фильм является произведением режиссера. В фильме Кандура спектр режиссерских приемов построения композиции картины представлен весьма бледно. Сюжет строится главным образом на примитивных диалогах при почти полном отсутствии действия.

Причем содержание диалогов больше похоже на пересказ каких-то давно известных и неинтересных текстов, а не на живые разговоры. Кабардинский язык, на котором говорят герои, перенасыщен кальками, далек от литературного и абсолютно не напоминает архаичный язык наших предков. Более того, мы слышим разговорную речь, которая несет современный оттенок.

Известно, что визуальное восприятие гораздо сильнее слухового: зритель больше поверил бы тому, что видит, нежели тому, что слышит на протяжении всего фильма… В тех же эпизодах, где предусмотрено какое-то действие, показано оно опять же настолько условно, что ему не веришь…

Операторская работа.

Работа оператора не отягощена творческими исканиями и представляет собой огромное количество крупных планов и несколько планов общих, которые используются лишь для того, чтобы обозначить, где будет проходить действие следующего эпизода.

Художественное оформление картины и работа художника по костюмам. Фильм, жанр которого указан как исторический, требует особой тщательности во всем, что касается воссоздания атмосферы прошлого — жилища, интерьеры помещений, одежда и прически. Многое из отмеченного нами выше не позволяет назвать этот фильм историческим, ни по жанру, ни по качеству.

Работа актеров.

На исполнение главных ролей были приглашены хорошо известные и признанные в республике артисты. К съемкам также были привлечены начинающие, но уже популярные танцоры и певцы. Честно говоря, большая часть зрителей пошла посмотреть именно на актеров… Остается сожалеть, что режиссерский замысел не предоставил им пространства для подтверждения своего профессионального мастерства, а для молодых — возможности обрести первый профессиональный опыт.

Кинофильм «Черкес» — это вредное для народа явление, способствующее разрушению уникальной этнической культуры, захламляющее умы молодежи, дающее повод для разного рода националистических провокаций, воспитывающее дурной художественный вкус и искаженное восприятие родной истории.