Жизнь в коммунальной квартире

Первые коммунальные квартиры как тип жилья, в котором проживают несколько семей, появились в начале XVIII века. Владельцы квартир разгораживали помещение на несколько «углов» (часто проходных) и сдавали в поднаём. Квартиры состояли из 3-6 комнат, с одной кухней (туалет — один на лестничной площадке), в них проживало 3-6 семей. В 1860-х годах, после выхода романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?», появились «коммуны-общежития», когда несколько молодых людей снимали квартиру из 2-4 комнат.

Коммунальные квартиры появились после революции 1917 года в ходе уплотнений, когда большевики принудительно отбирали жильё у богатых горожан и подселяли к ним в квартиру новых людей. Декрет ВЦИК от 20 августа 1918 года «Об отмене частной собственности на недвижимости в городах» отменял право частной собственности на городскую землю и право частной собственности на строения, имевшие стоимость или доходность выше определенного предела, причём этот предел в каждом городе устанавливался местными органами советской власти. Больше всего коммунальных квартир было в Ленинграде, где до революции было много квартир большой площади. В квартиры вселялись также люди, являвшиеся активными сторонниками советской власти: коммунисты, военные, сотрудники ЧК.

Первое время казалось, что заселение рабочими буржуйских квартир является частью строительства нового быта. Совместное освоение ими одного жилого пространства вполне соответствовало идее домов–коммун, о которых борцы за народное счастье мечтали со времен Роберта Оуэна. Теоретики коммунализации быта понимали, что вообще–то дома–коммуны надо строить с нуля — квартиры были слишком буржуазными, слишком ориентированными на семейный быт, а ведь институт семьи подлежал уничтожению уже в самом ближайшем будущем.



Отсутствие платы за жильё привело к тому, что органы власти стали испытывать нехватку средств на содержание жилого фонда. В период НЭПа частично были восстановлены аренда и частная собственность на жильё, были учреждены жилищные кооперативы. Владельцы квартир проживали в одной или нескольких комнатах, а остальные могли сдавать в аренду, подбирая жильцов по принципу личной симпатии. Была установлена ставка квартплаты для разных категорий жильцов. По этой ставке владелец квартиры вносил плату в домоуправление, разница между арендной платой и ставкой составляла его доход.

Дома, которые не арендовались и остались в распоряжении местных органов власти (коммунотделов), стали называться «коммунальными».

С 1929 года институт квартирохозяев отменяется, и все квартиры становятся коммунальными. Приток сельского населения в города, вызванный индустриализацией, способствует образованию новых коммунальных квартир и новым уплотнениям. Так, санитарная норма в Ленинграде сократилась с 13,5 квадратных метров в 1926 году до 9 метров в 1931 году.

В 1937 году упраздняются жилищные товарищества, распоряжавшиеся около 90 % жилищного фонда, который переходит в распоряжение местных советов.

1950-х годов политическое руководство СССР начало проводить новую жилищную политику, направленную на массовое строительство отдельных квартир. В постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 3 июля 1957 года «О развитии жилищного строительства в СССР» был закреплён курс на посемейное заселение благоустроенных квартир. Идеологическое и научное обоснование нового курса сводилось к следующим пунктам:

* коммунальная квартира не являлась проектом советской власти, а была результатом экономии средств во время индустриализации;
* проживание нескольких семей в одной квартире — ненормально и является социальной проблемой;
* коммунальные квартиры — экономически невыгодный тип жилья, не удовлетворяющий современным требованиям;
* проблема коммунальных квартир может быть решена посредством массового строительства с использованием новых технологий.

Была создана соответствующая производственная база и инфраструктура: домостроительные комбинаты, заводы ЖБИ и т. д. Это позволило ежегодно вводить 110 млн квадратных метров жилья. Первые домостроительные комбинаты были созданы в 1959 году в системе Главленинградстроя, в 1962 году организованы в Москве и в других городах. В частности, за период 1966—1970 годов в Ленинграде 942 тысячи человек получили жилую площадь, причем 809 тысяч вселились в новые дома и 133 тысяч получили площадь в старых домах. Однако при заселении новых квартир нередко применялся принцип «подселенца» (один сосед к каждой семье). К середине 1980-х годов число коммунальных квартир в центральных районах Ленинграда составляло 40 % от их общего числа.

Кроме того, до середины 1980-х годов существовала система служебной (ведомственной) площади, что затрудняло расселение коммунальных квартир.



Сама планировка идеального дома–коммуны предполагала, что бытом, воспитанием детей и отдыхом жильцов занимается общество — вне дома. Жизнь коммунаров подчиняется правилам внутреннего распорядка и находится под постоянным общественным контролем. Этот контроль не дает человеку возможности вести столь осуждаемую тогда двойную жизнь ("одно лицо на заводе, в учреждении с коммунистическими фразами на языке, другое лицо, лицо пошлой обывательщины,– дома, в семье, в быту"). Декларировалось, что дом–коммуна избавит женщину от рабского труда и станет школой коллективного быта. В нем не должно было быть отдельных кухонь — все питаются в общей столовой. Также в доме должна быть прачечная, зал для общих собраний и прочие удобства. Любопытно, что манифесты о жилье будущего во многом напоминают современные рекламные тексты про элитные жилые комплексы с их аквапарками, фитнес–центрами и службой быта.



Коллективный быт всячески пропагандировался. Журнал "Огонек", например, который регулярно рассказывал об ужасах капитализма, поместил заметку "Коллективизм на Западе" со следующей информацией: "В то время как мы стремимся перестроить всю нашу жизнь по–новому, раскрепостить себя от всякого непроизводительного труда, создавая общественные кухни, прачечные и т.д., в Европе делают как раз обратное. В общежитии для холостяков в Мюнхене... вместо общественной кухни устроены отдельные плиты, на которых каждый обитатель общежития готовит себе свой собственный обед".

Homo communalicus

Классическая многокомнатная коммунальная квартира в доме дореволюционной постройки дожила до нашего времени. В результате долгой эволюции этот вариант человеческого общежития приобрел многие черты настоящих коммун, а главное, сформировался новый человеческий социальный вид, который будет логично обозначить как homo communalicus.

В жизни homo communalicus не может быть ничего такого, о чем не знают соседи. Его одежда, включая нижнее белье, сушится после стирки на натянутых под потолком общей кухни веревках. Квартирное сообщество прекрасно осведомлено о жизни любого своего члена — вплоть до особенностей работы его кишечника. Вообще, homo communalicus воспринимает соседей почти как членов семьи. Перед ними можно появиться неприбранным, в старом халате, в дырявых тренировочных штанах и несвежей майке. Существенная часть косметических и гигиенических процедур производится в их присутствии, поскольку запираться в ванной надолго нельзя. Такое интимное дело, как окраска волос, может превратиться в коллективное мероприятие. А уж о том, у кого что на обед, можно узнать по запаху, не покидая своей комнаты. Правда, здесь есть свои плюсы: если жилец коммуналки готовит праздничное угощение — скажем, печет пироги, то неписаные правила требуют, чтобы он угостил ими соседей. Homo communalicus всегда включен в жизнь социума и не представляет себя вне постоянного общения. По наблюдениям социологов, внутри коммунальной квартиры очень редко случаются романы, не говоря уже о браках. И это не удивительно: в таких внутриквартирных связях есть что–то от инцеста.



Характерно, что донос в системе коммунальных отношений не относят к чему–то аморальному. Грех не пожаловаться на соседа куда следует — например, стукнуть энергетикам, что холодильник подключен в обход электросчетчика. На каком–то этапе нашей истории подобное доносительство всячески поощрялось государством, со временем оно стало привычным и не исчезло, даже когда власти перестали ратовать за всеобщую бдительность.



Например, довольно распространенное явление — подслушивание и подглядывание. Однако соседскую любовь к чужим секретам можно использовать в личных целях. Достаточно, например, упомянуть, разговаривая по телефону в общем коридоре, о том, что ты скоро станешь директором, что отец у тебя — генерал, а любовница — кинозвезда, и на следующий день вся квартира будет смотреть на тебя с уважением. Люди всегда верят сведениям, полученным неформальным способом.



Предметы общего пользования, как правило, вызывают чувство брезгливости, поэтому homo communalicus пытается защититься от общественной грязи индивидуальными средствами. В уборной он будет пользоваться собственным стульчаком, который, завершив процедуру, повесит на вбитый в стену гвоздь.


С той же целью перед мытьем посуды в общей раковине туда ставится тазик. Опять же, коммунальные жители предпочитают принимать душ, а не ванну. В ванну можно погрузиться лишь после большой уборки, когда ее только что вымыли. Поскольку туалет и ванная комната — общие, нормы коммунальной жизни требуют, чтобы они использовались строго по назначению. Чтение в уборной, мягко говоря, не приветствуется.



Обитатель коммуналки следит за чистотой в квартире — этого требуют правила писаные и неписаные, однако остается совершенно равнодушным к грязи на лестничной площадке. Даже самые непримиримые борцы с живущими у соседей домашними животными подкармливают обитающих в подъезде кошек, мирясь с характерными ароматами. К поддержке бездомных братьев наших меньших квартирное сообщество относится одобрительно, а запах в подъезде homo communalicus воспринимает как непобедимое зло.



Основополагающий принцип жизни классической коммуналки — принцип социальной справедливости Здесь все регламентировано и расписано. Каждый жилец устраивает большую стирку согласно специальному графику. Считается, что преимущественное право пользоваться санузлом имеют те, кто весь день проводит на работе. Если вы сидите в квартире целый день, то не должны в час пик занимать ванную комнату — это неприлично. В большинстве квартир на стене висит расписание, указывающее, кто и когда убирает места общего пользования. Рядом нередко вешают показания электросчетчика и расчеты сумм, которые каждая комната платит за коммунальные услуги.



К электроэнергии homo communalicus относится с особым вниманием, можно даже сказать — трепетно. Во времена расцвета коммунальных квартир электричество стоило недорого и оплата счетов не была слишком обременительной. И тем не менее из–за невыключенного света в туалете возникали настолько серьезные конфликты, что некоторые жильцы предпочитали устанавливать там собственную лампочку — выключатель находился в комнате и потому был недоступен соседям. Квартирная общественность могла, например, потребовать, чтобы тот, к кому часто ходят гости, больше платил за свет: ведь звонок на входной двери тоже тратит электроэнергию.

Подобные методы установления коммунальной справедливости дожили практически до нынешних времен. Так, квартира может увеличить плату за телефон тому, кто живет в дальнем конце коридора, поскольку его все зовут к аппарату, а он — никого. Опять же, речь идет о копейках, однако главное — соблюсти принцип, и деньги здесь — единственный и универсальный инструмент.