С жутким грохотом рушатся банки, горят синим пламенем биржи. Шипя от неустранимой финансовой боли, подыхают в конвульсиях, как наркоманы, накачанные дурными долларами, ипотечные конторы. Банкиры, недавние владыки мира, с побелевшими, остановившимися от ужаса глазами толкутся в приёмных премьеров и президентов, выпрашивая пару миллиардиков на спасение, и смиренно выслушивают руководящие указании правительственных чиновников, которые ещё вчера готовы были целовать им ручки за право посидеть с ними за одним столом.

Финиш. Финал. Апокалипсис…

Внятных объяснений происходящего услышать, само собой, невозможно. Раздаются вопли, крики, детский лепет, невнятное бормотание и таинственные звуки, напоминающие беседу сантехника с засорённым унитазом. Одни советуют немедленно покупать доллары, другие — продавать; третьи уповают на золото, четвёртые — на нефть; а иные вовсе предлагают как можно скорее потратить всё накопленное непосильным трудом, вычерпать жизнь до самого донышка и сдохнуть в радости, плюнув в рожу кризису. И только закалённые советские люди с олимпийским спокойствием, абсолютно сознательно, без паники и суеты скупают сахар, соль, крупы и спички.

Куда делись бабки?!

Искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если там её нет, — занятие увлекательное, особенно когда найти что-нибудь другое не получается. А искать и не надо. Самое главное всегда лежит на поверхности — просто не все это видят. Слишком очевидное не кажется истинным.

Вот элементарный вопрос: почему упала цена на нефть? Столь же элементарный и столь же тупой ответ: так ведь кризис же! Падение производства, уменьшение потребления бензина… Перестали покупать, в общем.

Но цена на нефть упала с лета более чем в два раза — со 14о с хвостом до 60 баксов. Это ж насколько должно было упасть производство, чтобы нефть в два с лишним раза подешевела?!

Предположим, что производство действительно упало в два раза, допустим, что при этом в два раза сократилось и потребление нефти. Насколько упадёт цена на нефть?

Если денег осталось столько же, а товаров стало в два раза меньше, то, стало быть, мы имеем двукратную инфляцию — на каждый товар приходится в два раза больше денег. Но нефти потребляется тоже в два раза меньше; стало быть, цена на нее в денежном выражении должна остаться такой же. Или немного упасть, ввиду общего падения производства. Но не в разы же!

А что мы наблюдаем? Промышленный спад есть, но какой? В США по итогам третьего квартала — всего 0,2%! В четвертом квартале ожидается 1,2%. В других странах — примерно то же самое. Даже на несчастной временно оккупированной юго-западной окраине=украине России он составил в сентябре всего 4,5%. А ведь США потребляют более четверти всей мировой добычи нефти. При этом добыча нефти за последние месяцы не изменилась! Ну, какие-то проценты туда-сюда, не более. Снижение добычи в рамках ОПЕК тоже ничего не даст — потому что причина не в этом. То есть с самой нефтью всё в порядке — сколько её добывали и покупали летом, столько же добывают и покупают сейчас.

Так это каким же образом нефть ухитрилась подешеветь в два с лишним раза?

Секрет, стало быть, не в добыче и не в производстве. Секрет — в деньгах, в тех самых зелёных бумажках, цифирках на листочках и байтах в компьютерах, которыми расплачиваются за нефть. Было много зелёных бумажек — на каждый баррель нефти их приходилось 140 с лишним. Стало зелёных бумажек мало — и на каждый баррель нефти приходится их всего 60. Это при том, что ещё летом ожидалась цена в конце года под 200 баксов за баррель!

Очень намного, стало быть, сделалось меньше зелёных бумажек, раз на нефть не хватает. Ведь если куда и вкладывать эти самые бумажки, так в кровь промышленности — в нефть. Потому она так дорого и стоила, потому и росла цена на неё быстрее, чем на какой-либо другой товар. Из-за нефти американцы полезли в Ирак и Афганистан, схлестнулись с Россией в Грузии, точат зубы и истекают слюной, заглядываясь на нефтяные поля Ирана.

А теперь вкладывать в эту величайшую драгоценность удаётся в два раза меньше!

Поэтому ключевой вопрос всего нынешнего финансового кризиса такой: КУДА ДЕЛИСЬ БАБКИ?

Ответ на это очевиден: их забрали сами американцы. Больше некому. Доллар — мировая валюта, производимая США (точнее, Федеральной резервной системой), и только они могут штамповать бумажки, рисовать цифирки и плодить байты. Все остальные берут то, что дают. Никакая другая страна никаким образом не смогла бы за три месяца накопить и припрятать столько долларов, что их в мире стало не хватать.

Куда они их дели? Это другой вопрос. Кто имеет право рисовать — тот имеет право и стирать нарисованное. Раньше кто-то по приказу кого-то — скажем, Алан Гринспен по указанию хозяев США и мировой финансовой системы, — пририсовывал где-то лишний нолик, а то и несколько, а теперь Бен Бернанке по приказу тех же самых товарищей эти нолики стёр. «И царица вдруг пропала, будто вовсе не бывала». Масса зелёной наличности не так важна — это ведь только представители тех самых цифирок и байтов; при плановом обновлении наличности можно просто сжигать старые, не печатая новых, — всего-то делов.

Часть пропавших денег наверняка спрятана в 700-миллиардном стабилизационном фонде, на который расщедрился Конгресс, но это, конечно, только малая часть изъятого. Государственный долг США — то есть те самые лишние деньги, которые без устали штамповала ФРС, — составляет сейчас 10,2 трлн. долларов. У них уже даже табло, которое с 1989 года в самом центре Нью-Йорка показывает величину государственного долга, будут менять — разрядов не хватает. Между прочим, всё национальное достояние США, все их заводы — газеты — пароходы стоят не больше 2 трлн., то есть США — реальный банкрот, и уже давно.

Откуда взялись лишние деньги? — да оттуда же, откуда берутся в любом государстве: напечатали. На расходы нужны, панимаишь. То «демократию» надо где-то за тридевять земель устанавливать, то Ирак приструнить, то России крупный кукиш показать. Разница в том, что если какая-либо страна начнёт печатать свои тугрики в произвольном количестве, то на каждую единицу товара этих самых тугриков будет приходиться всё больше и больше — инфляция называется. А деваться тугрикам, кроме как в карманы граждан сей страны, некуда — заграница их не принимает. Принципиальная разница между тугриком и долларом состоит в том, что доллар — мировая валюта. И сколько бы ФРС не пририсовывала ноликов к своим цифиркам, это до поры до времени мало сказывалось на инфляции, поскольку весь остальной мир с удовольствием доллары поглощал.

У Марка Твена Том Сойер с Гекльберри Финном нашли клад в 12 тыс. долларов. По нынешним временам — ерунда, месячная зарплата хорошего специалиста в США. Но вот тогда, в начале XIX века… «Такая большая сумма, да еще наличными, — просто невероятно!.. У каждого из мальчиков был теперь просто громадный доход — по доллару каждый день, а в воскресенье полдоллара. Столько, сколько полагалось пастору, вернее, сколько ему обещали, ибо собрать такую сумму он не мог. Времена тогда были простые — за доллар с четвертью в неделю мальчик мог иметь стол и квартиру, мог учиться, одеваться да еще стричься и мыться за те же деньги». Чтобы на доллар в день нельзя стало жить, в течение последних 200 лет американское правительство, а с 1913 года — ФРС (организация, созданная банкирами, чтобы купить США, что они с успехом и сделали), приложили громадные усилия, без устали снабжая страну деньгами, сделанными с помощью палочек с нулями.

С 1792 года доллар официально равнялся 1,6033 г чистого золота. В законе о золотом стандарте 1900 года фигурирует новая цифра — 1,50463 грамма (инфляция практически нулевая, но все же есть). В 1933 году, во время кризиса, от золотого стандарта и вовсе пришлось отказаться. Тем не менее, на Бреттон-Вудской конференции в 1944 году доллар был признан основой мировой валютной системы, заменив золото. Теоретически его золотое содержание должно было оставаться постоянным — 35 баксов за унцию, — но американскому государству нужно было много, очень много денег, и в конце 1971 года золотое содержание доллара было снижено до 0,818513 г, а в 1972 г. обмен долларов на золото был вообще прекращен.

Иными словами, зелёная бумажка не стала стоить НИЧЕГО — она больше никак не была соотнесена с золотом. Точнее, она стала стоить столько, сколько стоит её производство — меньше цента. С того момента на неё стало можно что-то купить лишь потому, что доллар сам заменил золото, стал абсолютной единицей отсчета. И теперь уже ничто не мешало ФРС печатать доллары в любом количестве и плодить нолики справа от единиц.

А время тогда было для США тяжёлое: разгар вьетнамской войны, негритянское движение угрожает самим основам государства, левые настроения опасно развиты в обществе, а среди университетской публики и вовсе преобладают; Уотергейтский скандал пошатнул доверие граждан к политической системе. Нужны были деньги, много денег, а настоящих денег, тех, что соответствовали чему-то произведенному, заработанных, — уже не хватало на войну и сдерживание разрушительных процессов внутри страны. Деньги нужно было просто печатать, и ФРС этим и занялось.

Но инфляции не было. То есть была, конечно, но ее почти не было заметно — окружающий мир поглощал доллары, впитывал их, как губка воду. Все и везде хотели иметь доллары, потому что на них можно было купить всё и везде. Любая другая страна при таких масштабах издания своей валюты вылетела бы в трубу, но американцы этого почти не замечали. Только вот государственный долг рос — но кого волновали какие-то абстрактные цифры, когда всё и так было хорошо? Потом был уничтожен Советский Союз, денег уже совсем некуда стало девать, и при Клинтоне США достигли вершины могущества. Это совпало с мировой компьютерной революцией, тоже распространившейся по миру из Америки, и господство Штатов на земном шаре стало подавляющим в экономическом, финансовом, технологическом, социальном и идеологическом плане. «Конец истории», как радовался когда-то Фрэнсис Фукуяма.

Иванов, Петров, Сидоров