Культ насилия, распространившийся в молодежной среде, является продуктом идеологии общества потребления.

ЧУЖАЯ БОЛЬ КАК РАЗВЛЕЧЕНИЕ

О том, что Россию сегодня охватила настоящая волна жестокости, не слышал и не читал только ленивый. Видеозаписи избиения молодыми людьми и подростками стариков, женщин и детей, обошли весь рунет и достигли даже официального телевидения. Драки между скинхедами и антифашистами, нападение стаями на одиноких граждан, жестокие до извращенности убийства – все это давно уже вышло за рамки обыкновенного хулиганства. Сам факт того, что большинство подобных преступлений совершается несовершеннолетними или просто очень молодыми людьми, пугает и удивляет одновременно.

Многие сравнивают происходящее у нас с волной подростковых преступлений на Западе. Однако разница между психопатичным одиночкой, истерично отправляющим пулю за пулей в одноклассников, а затем совершающим самоубийство, и толпой отморозков, с шутками и смехом избивающих ногами женщину, а потом с радостным гвалтом возвращающихся домой, на наш взгляд очевидна. В первом случае речь идет о желании совершить преступление, эпатировать общество, доказать ему собственную отчужденность, нарушив все мыслимые и немыслимые границы морали и права. Во втором – о явном наслаждении от насилия. Если первые видят границу дозволенного, и демонстративно ее нарушают, то в сознании вторых эта граница уже стерта. Нельзя сказать, кто лучше или хуже. И те и другие – порождения явной болезни общества, однако диагнозы абсолютно разные.

СУБКУЛЬТУРА НАСИЛИЯ

Впрочем, о том, что наши дети-убийцы какие-нибудь особенные, говорить не приходится. Дело в том, что всё, что мы наблюдаем, однажды уже было. Речь идет о Соединенных Штатах Америки, о «благословенных» шестидесятых.

Итак, послевоенная Америка вышла на рельсы общества потребления, благосостояние населения росло, массовая культура набирала обороты, телевидение развивалось семимильными шагами. Примерно тогда же грянула пресловутая «сексуальная революция». И уже к концу пятидесятых годов в Штатах начался настоящий бум молодежных субкультур. Началось все с бродяг-битников, породивших затем не только миролюбивых хиппи, но и так называемых «диких ангелов» – мотоциклистов, колесивших по американским дорогам в поисках мифической свободы и приключений. Считается, что «Дикими ангелами» они стали называться после выхода на экраны одноименного фильма Роджера Кормана в 1965 году.

У нас принято идеализировать молодежные движения тех лет. Это произошло по двум (противоположным, по сути) причинам. С одной стороны, в выходках «взбесившейся молодежи», как ее называли на Западе, принято было видеть протест против общества потребления, с его навязанными «буржуазными» ценностями, против «загнивающего капитализма». С другой, демонстративное сопротивление системе казалось сладким запретным плодом, символизируя ту свободу самовыражения, которой подчас не доставало советской молодежи.

Однако самим американцам порой было нелегко разделять восторги в адрес этих «благородных» бунтарей. Если хиппи просто «отошли в сторону», а если уж быть точным – добровольно опустились на дно, инфантильно отвергнув мир взрослых, то байкеры причиняли жителям американских городов немало бед. Останавливаясь на ночлег в небольших городках и поселениях, эти «свободолюбцы» буквально терроризировали жителей этих населенных пунктов. Массовые избиения мирных граждан, групповые изнасилования, садистские методы унижения всех категорий населения: от стариков до младенцев трудно назвать борьбой против неправедного мира. Да эти ребята и не пытались найти своим действиям самооправдание. Они просто получали удовольствие от процесса. За несколько лет такой образ жизни стал достаточно популярен, то тут, то там, в разных уголках страны появлялись все новые и новые мотоциклетные банды. «Диких Ангелов» нетрудно было опознать не только по кожаным курткам, которые были в моде не только у них, но и по обилию нацисткой символики, гитлеровских орденов и свастик. Кроме того, тогда же в Америке возникло еще несколько разновидностей подростков-преступников, зацикленных на насилии как на способе самоутверждения. К концу шестидесятых любительские видеокамеры становятся относительно доступными для наиболее обеспеченных молодых людей. Тут же появляется новая мода: снимать свои изощренные преступления с тем, чтобы потом можно было еще не раз насладиться хрустом костей и мольбами о пощаде, а заодно для того, чтобы похвастаться собственной жестокостью перед такими же подонками.

СВОБОДА И БЕЗНАКАЗАННОСТЬ ДЛЯ «ОТМОРОЗКОВ»

Если у Вас еще не возникло стойкое дежавю, попробуем найти корни этого явления.

На самом деле агрессивные подростки не были борцами с обществом потребления, они были его закономерным порождением.

Послевоенная Америка, как было принято говорить, «сбросила оковы» пуританской морали. За очень короткий промежуток времени большинство привычных этических норм были отринуты и переведены в разряд старомодного и ханжества. Сексуальная революция совпала с модой на крайне натуралистичные сцены насилия, захватившей телевидение и киноискусство. Планка допустимого в сознании молодых американцев упала, а новой условной границы невозможного не возникло, просто потому что адекватное воспитание на тот момент не входило в число забот борцов за свободу слова.

Постепенно приучив обывателя к сценам насилия, СМИ, и в первую очередь – телевидение, породили поколение людей, не только не боящихся вида крови, но и не скрывающих нездорового любопытства по отношению к боли и смерти других людей. Запертые в подсознании инстинкты вырвались наружу и были взлелеяны массовой культурой, превратившись в нечто нормальное. О том, как это произошло, интересно рассказывает полудокументальный фильм Хаскелла Векслера «Холодным взором» 1969 года. Его герой – телевизионный журналист, делающий карьеру на откровенных сценах насилия. Фильм начинается с того, что, став случайным свидетелем автокатастрофы, предприимчивый герой сперва делает репортаж, снимая изуродованные тела пассажиров, агонию и мучения, а только потом вызывает скорую помощь и полицию. На протяжении всего фильма автор почти оправдывает своего персонажа, пытаясь доказать, что интерес к смерти и мучениям – естественен для человека. Однако финал отнюдь не радужен: попав в похожую аварию, журналист не получает помощи. Оказавшийся поблизости паренек увлеченно снимает его гибель любительской видеокамерой. Таким образом, режиссер фильма поднял вопрос об ответственности деятелей культуры за воспитание в людях равнодушия, и даже любопытства по отношению к насилию и смерти.

С детства привыкшие к виду крови на экранах телевизоров, которые теперь наконец-то были практически в каждом доме, отвергшие родительскую систему приоритетов как устаревшую и изжившую себя, не озабоченные проблемами выживания в благополучном обывательском мире, а потому склонные к инфантильности, молодые люди и подростки зарождающегося общества потребления просто потеряли способность ориентироваться среди ценностей и антиценностей, различать черное и белое. В этой обстановке бунтарский дух, свойственный подросткам, и пресловутый юношеский максимализм приняли поистине гротескные формы.

Само американское общество оказалось идеальной почвой для развития подобных движений. Полная свобода действий жестоких «отморозков» объясняется их полной безнаказанностью. Та, в свою очередь, проистекает из разобщенности людей в эпоху потребления. В массовости общества – его слабость, потому что даже в толпе человек остается одиночкой. Это особенно бросается в глаза при разборе бесчинств подростков в небольших поселениях, общее число взрослых сильных мужчин в которых превосходило (подчас многократно) количество агрессоров в несколько раз. Однако объединиться и поставить зарвавшихся юнцов на место эти мужчины были не в состоянии. Каждый из них, снедаемый страхом за себя, предпочитал не вмешиваться до тех пор, пока дело не касалось лично его. Каждый был избит по одиночке, никто не попытался вступиться за другого. В шестидесятые годы было немало и громких, и замятых дел об убийствах и изнасилованиях на глазах у обывателей, которые побоялись не только вмешаться, но и вызвать полицию. Кстати, в отношении общества того времени к полиции кроется второй секрет той разнузданности, с какой молодые люди терзали своих соплеменников. Большинство американцев полиции попросту не доверяли. По поводу избиений и изнасилований чаще всего даже не заводились уголовные дела: по той простой причине, что потерпевшие предпочитали не обращаться в правоохранительные органы. И даже если местные шерифы получали возможность задержать хулигана, они не могли ею воспользоваться: не имели права наказывать человека за преступление, по которому не было заведено дело. Не могли оказать помощь и защиту тем, кто о ней не просил.

СТРАХ, ЗАМКНУТОСТЬ, РАЗОБЩЕННОСТЬ

Справедливости ради необходимо отметить, что уже к концу XX века агрессивную молодежь удалось обуздать. В принципе это абсолютно естественно, потому что подобные состояния, связанные с резким пересмотром системы ценностей и переворотом в общественном сознании, по определению не могут длиться вечно. Переходный период в западном обществе окончился, на первый взгляд, достаточно благополучно: подростковая преступность, сопряженная с бессмысленной жестокостью перестала носить массовый характер, энергию молодежи даже удалось частично перенаправить в мирное русло.

Однако не стоит упускать из виду то, каким путем было достигнуто это перемирие. Если бы речь шла о восстановлении равновесия в умах американских граждан, об объединении общества вокруг общих ценностных ориентиров – за Соединенные Штаты и последовавшие за ними страны Западной Европы можно было бы только порадоваться. К сожалению, ничего подобного не произошло. «Веру в демократию» и любовь к звездно-полосатому флагу нельзя назвать достаточными основаниями для формирования полноценного мировоззрения, а без достойных святынь общество не в состоянии полностью излечиться.

Далеко не последнюю роль в достижении видимого благополучия американского общества сыграло усиление роли правоохранительных органов. С одной стороны – это несомненный плюс, с другой – еще один шаг на пути к разобщению. Сегодня ни один вопрос граждане Штатов не могут решить без участия властей, они постепенно утратили способность к прямому диалогу, предпочитая использовать уполномоченного властью посредника. Объединиться против общей угрозы, самостоятельно выяснить взаимоотношения между соседями, сделать замечание чужому ребенку – для современного американца это непростые задачи. Куда легче просто вызвать полицию и самоустраниться. При этом соблюдение правил и законодательных норм перестало быть делом личной совести. Современный американец знает, что за ним со всех сторон следят не только полицейские видеокамеры, но и бдительные соседи, и даже родственники, готовые в любой момент наставить «заблудшего» на путь истинный прибегнув к содействию полиции. Тотальный контроль позволяет сократить число реальных преступлений, но не дает пространства для развития собственных моральных установок. А это значит, что малейшее послабление контроля спровоцирует настоящий взрыв подавленной жестокости. Ярким примером можно назвать поведение «добропорядочных» американских граждан во время каскадных отключений электричества в 1977-м и в 2003 годах. Темнота и всеобщая неразбериха привели к небывалому взрыву преступлений, в первую очередь мародерства. Этот пример наглядно показывает, что от беспредела американцев удерживают не моральные установки, а банальный страх перед наказанием.

Все бы хорошо, но ведь человеку от природы свойственно стремиться к объединению и общению, а современная общественная система на Западе просто не дает своим гражданам такой возможности. Вот откуда такое повальное бегство в виртуальный мир глобальной сети, где люди объединяются в сообщества, общаются между собой, конфликтуют и выясняют отношения. Но Интернет не может заменить реального общения, особенно необходимого именно молодежи. Замкнутость и разобщенность порождают одиночество и фрустрацию, а тотальный контроль со стороны «чуждого» общества вызывает агрессию. Вот откуда волна бессмысленных преступлений и самоубийств, совершаемых одиночками.

ВЕРНУТЬСЯ К НАСТОЯЩИМ ЦЕННОСТЯМ

Череда превращений, постигших американское общество во второй половине прошлого века, очень напоминает то, что происходит в нашей стране после перестройки и распада СССР. Девальвация моральных норм и приоритетов прошлого, та же самая сексуальная революция, скопированная с истории Запада. Отрекшись от старых ценностей, мы еще не успели сформировать новых, наши СМИ ухватились за иллюзию свободы слова и буквально завалили нас информацией о жестокости, насилии, смерти. Приучив массового зрителя относиться к человеческим страданиям с показным цинизмом, запутав его окончательно внезапно свалившимся на нас «плюрализмом», телевидение новой России породило новое поколение «взбесившейся» молодежи.

Расцвет молодежных субкультур в современной России вторичен, как вторичны и сами субкультуры, неумело воспроизводящие молодежные движения тех лет.

Разобщенность внутри общей массы, «одиночество в толпе» сегодня в нашей стране достигли критического предела. Большинство обывателей предпочитают не нарываться на проблемы и не лезть не в свое дело, даже если становятся свидетелями преступления. В современном мире каждый отвечает только сам за себя. Уровень доверия правоохранительным органам упал низко как никогда, и, к сожалению, не без причин. Совокупность этих фактов развязывает руки сегодняшним подонкам, мало чем отличающимся от «диких ангелов» и негритянских банд Америки шестидесятых.

В трудные для нашей страны девяностые годы, пытаясь воплотить американскую мечту, мы пошли по пути повторения и досконально воспроизвели все ошибки, совершенные американцами на пути к пресловутой демократии. По словам Гегеля, история всегда повторяется дважды: в первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса. Получив в нагрузку к мифической свободе и псевдодемократии толпы агрессивно настроенной молодежи, мы должны искать пути спасения страны не в истории других стран, а в возрождении исконных ценностей, близких русскому человеку – для того, чтоб разорвать порочный круг бесконечных заимствований.

Анна Зуфман