Соловки

Навстречу мечте
«…идешь и не знаешь, что ждет впереди: за плечами - куча избенок; и впереди - куча избенок; за плечами - города, реки, губернии, и море холодное, и Соловки»
Андрей Белый, «Серебряный голубь»




Может ли человек досадовать на заслуженные похвалы? Может, если ищет не земной славы, а небесной чистоты. Именно так и происходило с монахом Кирилло-Белозерского монастыря Савватием. Никто толком не знает ни года, ни места его рождения, ни имени родителей. Известно лишь, что во времена митрополита Фотия (с 1408 по 1431 годы) он долго время был монахом Кирилло-Белозерского монастыря. Известно, что монашеская жизнь трудна и не каждому дается сразу и с легкостью. Савватий же, казалось, от рождения был приспособлен к суровой жизни. Он умерщвлял свое тело молитвой, без лени исполнял все монастырские службы, был в постоянном послушании игумену и монастырской братии. Говоря проще, он был образцовым монахом, за что был, хвалим всеми. Но именно эти похвалы, и даже слава, вызывали у него досаду: он знал, что одобрения следует искать не у людей, а у Господа. Потому и мечтал уединиться в тишине. С этой целью он покинул родную Кириллову обитель и отправился на Валаам, мечтая там обрести покой.

Надо сказать, что Спасо-Преображенский монастырь на острове Валаам, что на озере Нево (старое название Ладожского озера, из которого вытекает река Нева) – один из древнейших русских монастырей и время его основания неизвестно (принято считать, что он возник в начале XIV века, а основателями его были преподобные Сергий и Герман).

На Валааме о Савватии слышали и приняли его с радостью. – К досаде самого Савватия. И вновь история повторилась: чем больше трудился вновь прибывший, тем больше его расхваливали, поставили даже руководителем при молодых монахах. Так прошло еще несколько лет, пока он не услышал о шести необитаемых Соловецких островах в студеном Белом море. Это пустынное место сделалось главной мечтой Савватия, к которой он и устремился, не смотря на свой, уже немалый, возраст. Монаху дано было преодолевать любые расстояния на суше, но вот ходить по водам он не мог: на острова нужно было переправляться на лодке, а местные жители, поморы, не хотели туда плыть. Два дня туда, да столько же обратно, лишь для того, чтобы высадить старика монаха на необитаемом острове. Вот они и решили убедить Савватия не делать этого – мол, путь к острову опасен, да и возможен только в тихую летнюю погоду. Случилось что, некому и на помощь прийти, а монах уже немолод, всякое может статься. Ведь потому остров и необитаем, что там трудно выжить.

Савватий кивал, будто соглашаясь, а сам все расспрашивал и так узнавал много нового для себя о Соловках: что на острове есть годная для питья вода, что там много ягод и грибов, что не только в прибрежных морских водах, но и в озерах водится много рыбы, что холмы поросли лесом, из которого можно построить не только келью, но и церковь – словом, он убеждался, что лучшего места для пустынножительства и для создания нового монастыря и не сыскать.

Рыбаки же, считая, что монах не до конца понимает, ожидающие его трудности, сказали прямо:
- О, старче! Чем ты станешь питаться или во что одеваться на острове, будучи в столь преклонном возрасте и ничего не имея? И как ты будешь один жить в холодной стране, в дальнем расстоянии от людей, когда ты уже не в силах ничего сам для себя сделать?

Монах же отвечал на этом:

- Я имею такого Владыку, который природу старика делает юной, равно как и младенца взращивает до лет преклонной старости. Он обогащает бедных, дает необходимое нищим, одевает нагих, и малою пищею досыта насыщает голодающих.

Услышав такие слова, одни поморяне удивились мудреному ответу, а другие стали насмехаться над, как им казалось, беспечностью старца. Кто-то даже сказал: «На Бога надейся, а сам не плошай».
Главное же состояло в том, что все отказались плыть на остров. И Савватий должен был на время отказаться от воплощения своей мечты. Он пошел к устью реки Выг, которая впадает в Онежскую губу Белого моря. Там, при часовне, жил монах Герман. Преподобный Савватий некоторое время прожил у него.


Посоветовавшись между собой и положившись на Бога, оба монаха решились идти и вместе поселиться на Соловецком острове. Они построили лодку, взяли с собой немного еды и одежды, а также орудия труда, в частности – мотыги, и поплыли к неведомому и необитаемому острову. Гребли по очереди весь день до ночи, потом дрейфовали до утра. С рассветом – снова на весла.… Добрались на третьи сутки и первым делом установили на берегу крест (это было в 1429 году). Удалившись вглубь острова на 12 верст (почти 12 километров) и дойдя до горы Секирной, преподобные иноки увидели на берегу озера красивую местность, где и решили остановиться для постоянного жительства. Здесь они построили келью и начали жить.

Савватий и Герман добывали себе пищу в поте лица – разрыхляли почву мотыгами и засевали привезенными семенами.

Между тем поморяне узнали о том, что остров стал обитаемым и позавидовали монахам. Они рассуждали так: « Мы здесь живем испокон веков, здесь же и рыбу ловим себе на пропитание. Могли бы давным-давно поселиться на острове, да неохота было, но все равно он наш и мы его никакому не отдадим».

Шуметь шумели, но переселяться на остров не спешили – на самом деле он был им не нужен. Лишь один рыбак вместе со своей семьей осмелился переехать на Соловки. Здесь он срубил избу, а жил тем, что ловил рыбу в озере. До поры ему не приходилось встречаться с монахами и те о новом соседе ничего не знали. Поэтому и встреча получилась неожиданной. Однажды Савватий услышал звуки ударов и женские крики. Зная, что на острове нет женщин, он был уверен, что крики ему почудились.

Все же он рассказа об этом происшествии Герману. В момент рассказа вновь послышались крики. На этот раз их явственно услышали оба монаха, и сомневаться в их реальности было невозможно. Герман поспешил на крик и вскоре увидел плачущую женщину. Она рассказала старцу о том, что с ней приключилось. «Когда я шла на озеро к своему мужу, - начала она, - меня встретили два светозарных юноши и, схватив, сильно били прутьями, говоря: «уйдите от этого места, вы недостойны здесь жить, потому что Бог назначил его для пребывания иноков; скорее же уйдите отсюда, чтобы не погибнуть вам злой смертью». После того светозарные юноши стали невидимы».

Герман ответил женщине: «Теперь вам ведома воля Божья» и вернулся в келью, чтобы все рассказать Савватию.
А семья рыбака в тот же день, собравшись, покинула остров. И долгое время больше никто не отваживался поселиться на острове.

Случилось так, что однажды Герман отправился на материк за продуктами, но ко времени его возвращения погода испортилась и плыть по бушующему морю было невозможно. Поэтому он остался до весны, а Савватий оказался один на острове. Его тяжелая жизнь и многие трудности описаны Житии. Очень обидно, что куда более скудные приключения пирата Александра Селькирка стали основой для приключенческого романа «Робинзон Крузо», а жизнь Савватия на Соловках так и осталась без внимания.


Трудно пересказать все – для этого нужен объем романа. Скажем лишь, что Савватий так и не встретился с Германом, а, почувствовав приближение смертного часа, нашел в себе силы переплыть в лодке на материк и отыскать священника, чтобы тот соборовывал его. Да только тот спешил к умирающему крестьянину и просил преподобного подождать до утра. Но разве можно сказать смерти: «Подожди!» Она приходит, когда пожелает. Вот так и вышло, что Савватий был предан земле не на своем острове, а на берегах реки Выги. Лишь спустя годы его нетленные мощи были перевезены на Соловецкий остров. Но это уже другая история. Она повествует о втором основателе монастыря – преподобном Зосиме. И мы вам о нем сейчас расскажем.


Зосима и Савватий


Герман




Зосима
«Отчего, - спросил белец у инока,
На пиру Борецкой
На бояр рукою ты указывал
И бледнел от страха?
Что, Зосима, видел ты за трапезой?..»
Александр Иванович Одоевский, «Зосима»

Минул всего год, как на Соловки прибыл второй основатель монастыря, Зосима. Кто он такой? Он был местный уроженец, из новгородского села Толвуй, что на берегу Онежского озера. Родители его, Гавриил и Варвара, даром, что простые люди, обучили сына грамоте и строгости жизни. Зосима с детства много читал, тщательно изучал священные книги. Когда пришло время обзавестись семьей, Зосима отказался жениться и ушел жить в леса. Строго говоря, такое добровольное отшельничество с чтением молитв и соблюдением постов, еще нельзя назвать монашеством: юноше нужен был наставник. Он и появился.

Это был Герман Соловецкий, который горевал о разлуке с Савватием, не зная, что друг его уже умер. От Германа Зосима узнал о ненаселенных островах в Белом море и о трудностях, которые пришлось претерпеть двум монахам. Надо ли говорить, что юный Зосима стал мечтать о жизни на этом острове, как когда-то мечтал о Соловках и сам Савватий. Разница состояла в том, что в своих мечтах Зосима видел себя вторым Савватием: не зная и не видя никогда преподобного, он был уже продолжателем его дела.

И вот оба инока, учитель и ученик, уже плывут на лодке к пустынному острову. Плавание прошло успешно. Высадившись на берег, они соорудили временное жилье – палатку (в своем словаре Владимир Даль поясняет: палатка - намет, шатер, легкий остов, обнесенный и покрытый холстом или тканью, для какого-либо приюта). Ночь они провели в молитвах – пели псалмы Давида, молились Христу и Богородице о благословении жизни на острове.

Утром следующего дня Зосима, едва выглянул из палатки, как был ослеплен ярким лучом света. Он поднял глаза и увидел на облаках величественный, красивый храм, от которого и шел тот яркий свет. Удивленный и одновременно смущенный первым в своей жизни видением, Зосима вернулся в намет. Герман сразу же заметил перемену в юноше и приступил к нему с расспросами: « Почему ты, изменился в лице? Испугался чего-то? Или увидел что-то для себя новое и необычное?»

В ответ на эти слова Зосима рассказал, как он увидел луч света, исходивший с небес, а также храм, стоящих на облаках, будто они были твердью.

Герман невольно вспомнил о Савватии – как тот услышал крики, не поверил своим ушам и вот так же обо всем поведал ему. Вспомнил он и о словах, которые сказали светозарные юноши рыбачке. Значит, и правда, что остров это предназначен для монашеской жизни. Рассудив так, он сказал юноше:

- Не страшись и не бойся, так как мне кажется, что угодно Господу через тебя собрать здесь множество монахов.

Так было высказано предсказание, что Зосима, сам не бывший до того ни в одном монастыре, станет основателем святой обители. Но этому суждено было свершиться еще не скоро. Пока что, монахи, усердно помолившись Богу, принялись за дело: прежде всего, начали рубить деревья, необходимые для постройки келий, затем построили кельи и обнесли оградой двор. Пищу себе они добывали в поте лица своего, обрабатывая землю и засевая ее семенами.

И вновь повторилась история: Герман уехал за продуктами на материк и не смог вернуться из-за непогоды – начались осенние бури, пошел снег, а там воду и льдом сковало. Зосима, как когда-то Савватий, остался на острове в полном одиночестве. Что было тяжело старцу, то юноше было многократно трудней. И дело тут не в физических тяготах жизни. Кто бывал на Русском Севере дальше 64-ой параллели, тот знает, сколь странные эти места с полугодовым днем и столь же продолжительным мраком ночи.

Как быстро – на глазах, зримыми рывками здесь растут травы: только бы успеть до наступления холодов; как прозрачна толща вод – кажется рукой до дна достать, ан нет, там метры; как низко небо – кажется, что от его свода отражается эхом твой голос; как сквозь синеву небес просвечивает бездонная чернота космоса; как ощутимо мудры валуны…. словом, странные это места, прекрасные и опасные, здесь возможно то, что немыслимо в средней полосе России. Особенно на необитаемых островах, когда человек остается один на один с дикой природой.

В Житии говорится, что Зосиму смущали бесы, и у нас нет ни малейшего сомнения в том, что так оно и было. То он впадал в уныние, когда руки сами собой опускались и жизнь казалась бессмысленной; то возникали соблазнительные или, наоборот – страшные, образы. Призрачные хищники обступали Зосиму со всех сторон, ядовитые змеи ползли к его ногам. Но он нашел действенный способ борьбы с наваждениями – рассмеялся и сказал:
- О ничтожная сила вражья! Если вы имеете от Бога власть, то делайте со мною, что хотите; если же не имеете, то понапрасну трудитесь!

А потом он громко пел псалмы Давыдовы: сначала сто семнадцатый – «Обступили меня, окружили меня, но именем Господним я низложил их», затем псалом шестьдесят седьмой – «Да восстанет Бог, и расточит враги Его».

А затем, в самый разгар зимы, у Зосимы кончились все съестные припасы, ведь Герман так ничего и не смог привезти. Впереди была перспектива голодной смерти. Зосима возложил все заботы на Господа, свято веря в Его заступничество. И оно пришло в виде двух будто бы рыбаков, оказавшихся на острове с большими корзинами пищи. Поскольку они возвращались домой, то им еда была уже, вроде бы, не нужна, и они оставили ее монаху. После чего – растворились в воздухе.

С окончанием зимы вернулся к Зосиме старец Герман. Да не сам, а новообращенным Марком. Вскоре и другие монахи потянулись на Соловки. Общими усилиями построили церковь – словом, это было начало будущей славной Соловецкой обители. Потом в нее с бегов Выги перенесли нетленные мощи первого основателя, Савватия. Да вновь людская зависть взыграла – стали местные люди грабить монахов и вытеснять их, заявлять, что остров им принадлежит по праву. Зосима, в ту пору уже игумен, отправился за помощью в столицу края – Новгород Великий. Митрополит и бояре приняли его с честью и обещали помощь, а вот влиятельная дама Марфа Борецкая велела его прогнать от своих ворот, тем самым, наказав себя. Зосима с грустью сказал, что вскоре богатый дом Марфы запустеет, а сама она отправиться в дальние края.

Все же Марфа, прознав, что бояре и митрополит дали Зосиме скрепленную печатями грамоту на владение Соловками, спохватились, стала зазывать его к себе на пир. Преподобный не отказал ей, пошел в гости, но во время общего веселья ему было страшное видение: увидел он сидящих за столом бояр лишенными голов. Еще подумал – чем же они едят-то? Взглянул во второй и в третий раз – все тоже: сидят безголовые. Понял Зосима, что это предсказание о скорой их смерти. И точно: великий князь московский Иван Третий взял Новгород, а строптивых бояр велел предать смерти.

Сама же боярыня Марфа, прозванная Посадницей, по приказанию великого князя, вместе с детьми была сослана на заточение в Нижний Новгород, а имение ее было разграблено.

В положенный срок (в 1478 году) он и сам отошел к Богу, при этом, успокаивая братию тем, что Господь заботится о них. Последними его словами, обращенными к монахам были:

- Мир вам!
Затем он воззвал к Иисусу:

- Владыка Человеколюбец, сподобь меня стать по правую сторону Тебя, когда Ты придешь во славе своей судить живых и мертвых и воздать каждому по делам его.

Однако вышло немного по-иному. Еще до Страшного Суда Зосиме дано было право судить живых и мертвых, о чем мы и расскажем в следующей главе.



Судья живым и мертвым

«Узнав, что я еду в Соловки, он говорит: - Хорошее дело, хорошее. Устройство у них хорошее, и старцы раньше были хорошие: всю жизнь тебе расскажут, как на ладони увидишь. Знают и планиду небесную, и как счастливо жить и как несчастливо. Все знают».
Михаил Михайлович Пришвин, «За волшебным колобком»

Кончина преподобного Зосимы была горько оплакана Соловецкой обители. Его похоронили в могиле, которую он, еще, будучи живым, выкопал своими руками, за алтарем церкви Преображения Господня. Здесь же потом братия построили и часовню над мощами преподобного, поставили иконы и светильники.

Казалось бы, вот и все: покинул Зосима основанный им монастырь ради царствия небесного. Но вот, на девятый день после своей кончины, явился он монаху по имени Даниил и рассказал ему, как он, Зосима, по милости Божьей, безбоязненно прошел мимо воздушных духов, избег их козней и был причислен к лику святых. Затем он стал появляться регулярно.

То не давал лениться своему ученику Герасиму, то советовал не возносить Господу молитвы, которые могли принести вред. Так, когда некий монах по имени Досифей молился за бесноватого собрата, перед ним возник Зосима и сказал:

- Исцеление брата, о котором ты молишься, не послужит к его духовной пользе. Ему необходимо еще некоторое время пострадать.

А то являлся с того света, чтобы исцелить больного. Некий старец Феодул, случайно поскользнувшийся, упал на землю и сильно ушибся, так что не мог уже ходить и должен был все время остаться в постели, пропуская молитвы в церкви. Однажды поздно вечером преподобный Зосима, вернее его светлый дух, пришел к келье Феодула и, войдя в нее, после молитвы исцелил старца.

Зосима помог не только монахам Соловецкого монастыря, но и мирянам, причем, его можно было бы назвать спасителем моряков. Один из монахов обители по имени Митрофан, рассказал, что до того, как он стал монахом и купцом плавал по морю, он попал в столь сильный шторм, что, казалось, корабль вот-вот пойдем ко дну. Как всегда бывает в минуты смертельной опасности, моряки начали горячо молиться, прося у Господа и Богородицы спасения. Вспомнили о Зосиме и начали призывать его к себе на помощь, и вскоре увидели преподобного сидящим на корме кораупс, и ударяющим по волнам своею мантию, отчего волнение успокаивалось. Корабль шел по спокойной воде, а в нескольких метрах от его бортов бушевала стихия. Так продолжалось до тех пор, пока судно не пристало к берегу. После этого удивительный кормчий исчез с кораупс.

Мало того, если люди отходили на тот свет, не закончив здесь свои дела, во власти Зосимы было оживить их, чтобы они могли сделать все необходимое. Монах Елисей во время плавания по морю сильно заболел и хотел принять схиму, но, не успев доехать до берега, скончался.

Преподобный Зосима воскресил его из мертвых, и тот инок был жив до тех пор, пока не принял на себя схиму и не причастился Святых Тайн; затем умер.
Точно также преподобный воскресил женщину, дочь Иеремии, бывшего своего слуги, которая совершила самоубийство, зарезав себя. Сначала Зосима вернул ее к этой жизни, а потом, после воскрешения, явился во сне, дал сосуд с мазью и велел:

- Помажь свои раны, ибо ради слез отца и матери твоей я пришел исцелить тебя.

Девица, исполнив приказание святого и через три дня совершенно выздоровела.

Интересно, что Зосима на том свете, наконец, встретился со своим предшественником, на которого так хотел походить – Савватием. Они часто являлись страждущим вместе. Люди, наделенные духовным зрением, видели преподобных в виде двух больших столпов света. Этот свет оставался еще некоторое время после ухода старцев, только столпы постепенно уменьшались в размерах – «гасли», как пламя свечи. Особо интересен случай со спасением потерпевших кораблекрушение. Вот как это было. Два монаха, Савватий и Ферапонт, были посланы для монастырских потребностей в Вирму, потому что на этом удаленном островке был монастырский двор, где хранились различные припасы.

Плавая, путешественники приблизились к острову Шужмуй, отстоявшему от Соловецкого острова на шестьдесят верст; в это время один из путников, Савватий, увидел на том острове два огненных столпа, не особенно больших.

Подплыв к острову, путешественники увидели небольшую хижину и в ней двух человек раздетых и голодных, с сильно распухшими ногами, едва живых. При виде монахов они оживились и спросили:

- Кто вы такие? Уж не соловецкие ли старцы прислали вас к нам?
Савватий же и Ферапонт, в свою очередь, тоже задали вопрос:
- О каких старцах соловецких вы говорите?

Рыбаки отвечали им:
- Нас посещали два старца, одному из них имя Савватий, а другому Зосима. Когда они приходили к нам, то страдания наши облегчались; мы не чувствовали ни голода, ни холода. Сегодня они были у нас перед вашим приходом и сказали нам: «Не печальтесь, скоро мы пришлем за вами».

Выяснилось, что эти два человека в начале зимы плыли по морю, но когда поднялась на море буря, их корабль разбило волнами; пристав к берегу, они высадились на нем и зазимовали, так как не встретили никого, кто бы взял их отсюда.

Услышав этот рассказ, монахи удивились и, подкрепив пищею больных, перенесли их на свой корабль, а потом отвезли их в свой монастырь.

Зосима мог не только спасать, но и карать виновных, как это случилось с Василием, бывшим разбойником, позже ставшего монахом. Жизнь в Соловецкой обители ему показалась трудно, скучной и решил он бежать из монастыря, чтобы вернуться к прежним приключениям. Но бежать не с пустыми руками, а предварительно ограбив приютившую его обитель. Приготовив лодку, он тайно положил в нее некоторые из вещей монастырских, - книги, одежды и сосуды, - и намеревался ночью бежать из монастыря. Затем он пристал к острову Анзерскому, находившемуся в пятнадцати верстах от монастыря; здесь на него напал непреодолимый сон; привязав лодку к берегу, Василий лег на землю и уснул. Во сне ему явились оба преподобных; один из них - Зосима, посмотрев на него с гневом, сказал:

- Окаянный! Ты меня обкрадываешь! Я создаю, а ты разоряешь!
Василий же в том видении просил у преподобного прощения, на что преподобный ответил ему:
- Прощение получишь, но пребудешь на этом месте три дня.
Проснувшись, Василий никого не увидел, не нашел также и лодки, привязанной у берега; затем, сев на землю, горько заплакал, не намереваясь уходить отсюда. Спустя три дня его подобрали купцы и отвезли в монастырь.

Между тем, лодка не исчезла, а послужила доброму делу спасения. Монастырские рыболовы ловили рыбу на реке Умбе. Начальником их был старец Фотий. Явившись ему во сне, преподобные сказали:
- Вот мы привезли к вам лодку для рыбной ловли, потому что нам известно, что вам нужна еще лодка для рыбной ловли; только смотрите, ничего не потеряйте из того, что в ней находится, но все в целости доставьте в монастырь.

Проснувшись, Фотий передал другим рыболовам о своем видении. Отправившись к берегу, рыболовы действительно увидели здесь лодку и в ней много вещей, принадлежавших монастырю. Эти вещи рыболовы впоследствии привезли в монастырь и рассказали здесь о явлении преподобных.

Много еще и других чудес было совершено основателями Соловецкого.
Но сейчас речь о самой обители и ее иноках, на долю которых за века выпало немало испытаний.





Соловки
«Гребцы перекрестились.
- Соловки видны! - был их ответ на мой спрос».
Сергей Васильевич Максимов, «Год на Севере»

Нет, не вышло по предсказанному светозарными юношами, ангелами, не превратился раз и навсегда Соловецкий архипелаг в святое место, населенное монахами и защищенное от мирских напастей. Были в его истории и разные невзгоды.

В 1558 году, при игумене Филиппе (впоследствии митрополите московском), началась постройка каменного монастырского здания. И очень своевременно, так как уже в 1571 году напали шведы. И хотя ушли они ни с чем, в обитель были присланы защитники, стрельцы во главе с воеводой Озеровым. В 1584 году по плану, составленному монахом Трифоном, началась постройка каменной стены, и были выстроены остроги в монастырских селениях Кеми и Суме. Войска, как в монастыре, так и в острогах содержались на монастырский счет, и игумен фактически был их главным начальником. Таким образом, монастырь стал напоминать приграничную крепость, защищавшую русские рубежи на всем северном Поморье. А, в случае чего, соловецкое воинство отражало атаки врага до тех пор, пока не подходило подкрепление из Москвы. Так, в 1582 году они разбили шведских воевод Магнуса и Иварстона, а в 1596 году в отместку за падание финнов разорили их город Каяну и соседние с ним земли. Словом, с чужеземными врагами справлялись. Другое дело – свои!

В 1667 году началось знаменитое Соловецкое возмущение: монахи не хотели принимать новопечатных книг и стали отстаивать старую веру, что привело к осаде монастыря, длившейся семь лет и кончившуюся избиением непокорных монахов. Особую ненависть здесь питали к главному реформатору, патриарху Никону, которого помнили еще простым монахом в соседнем Анзерском монастыре. Рассказывали, что будто бы уже тогда заподозрили в нем неладное и будто бы видели, как во время чтения им евангелия, то пестрый змей, обвился около шеи его и лежал по плечам. Как же такому повиноваться?! Вот монахи и перестали подчиняться сначала своему архимандриту, а затем и самому царю. Справедливости ради, надо сказать, что наказание не последовательно немедленно – поначалу были многочисленные увещевания, мол, одумайтесь! Они в ответ царю - челобитную, которую сочинили келарь монастыря Савватий, бывший московский дворянин, и казначей Геронтий. Челобитная эта разошлась во множестве списков едва ли не по всем поморским семьям, убеждая староверов в собственной правоте. Напряжение нарастало. Монахи отослали на дальние острова немощных и старых, сами же приготовились держать оборону обители, тем более что и оружия у них набралось немало: кроме мелкого, было и крупное - 24 медные пушки, 22 пушки железные и 12 пищалей.

Тут и московский стряпчий (дворцовая должность, изначально хранитель царского платья, гарберобмейстер) Волохов с ратными людьми подоспел - пришел воевать с монахами. Они перед ним ворота заперли, а на требования сдаться, отвечали смехом. Постоял стряпчий, да и был отозван назад в Москву. Его заменили главой московских стрельцов Иевлевым, да тоже без толку – кто ж отважиться воевать против святой обители и монахов?! Изувеченного цингой стрельца увезли восвояси, на смену ему прибыл уже настоящий воевода Иван Мещеринов – человек решительный и готовый, если понадобиться, разнести в пух и прах монастырь. Тем более что под его началом находились иноземные наемники, которыми командовал майор Келен, а для них русская святость – пустой звук. Эти начали подкопы рыть, только без какого-либо успеха – их происки монахи замечали и отгоняли прочь от стен. Так бы и эти ушли, несолоно хлебавши, если бы не предатель монах Феоктист, указавший слабое место в обороне. Без труда воины ворвались по подземному ходу в обитель. Расправа была жестокой: монахов казнили через повешение, а престарелого игумена избили, раздели и бросили в ров, где он в муках и скончался.

Но монастырь не погиб – стали возвращаться сюда убежавшие, присоединялись к немногочисленным прощеным – словом, жизнь постепенно налаживалась и ко времени прибытия сюда сына Алексея Михайловича, царя Петра, Соловецкий монастырь был тот же, что и прежде.

Петра Великого часто упрекают в пренебрежительном отношении к русским традициям, культуре. Два посещения им Соловецкого монастыря свидетельствует об обратном. В первый раз он был здесь седьмого июня 1694 года. Прибыл на яхте, специально построенной для него в Англии. Выйдя на берег, государь приказал водрузить крест деревянный. Он прибыл на острове три дня и как записал архимандрит Досифей: «В сем удаленном от мира пустынном месте младый самодержец России упражнялся в молитве и богомыслии, а потом, по отправлении молебного пения и по одарении настоятеля со всем братством денежною милостынею, того же июня 10-го дня изволили отбыть обратно к городу Архангельскому, с милостивым обещанием всегда покровительствовать святой обители».

Обещание свое Петр исполнил, прибыв сюда спустя восемь лет, но уже совершенно иным образом. Теперь это был возмужавший, тридцатилетний, правитель великой державы и опытный флотоводец – с ним было 13 кораблей, которые разогнали местную тишину пушечной пальбой. И вновь он проявлял почтение к святому месту: «вышел его царское величество на берег, помолился против монастыря и принял от архимандрита благословения; келарь же не со многой братией подошли с подносом с образом, хлебом и рыбой, и великий государь благодарил и изволил сказать: «будем у вас». Затем он «…и в соборной церкви помолился, и изволил идти в церковь к преподобным чудотворцам, и там, у гробов преподобным прикладывался». Был на литургии, стоял всенощную и на клиросе пел вместе с певчими – басом. Был с императором и наследник, цесаревич Алексей.

Между прочим, Петр сделал характерный подарок монастырю – 200 пудов пороха. Что, учитывая положение монастыря, было не лишним. А для охраны обители во время Северной войны прислал сюда воинскую команду. Солдаты находились здесь и впредь: в 1781 году распоряжением архангельского губернатора количество защитников было доведено до 110 человек. Затем, в самом конце царствования Екатерины второй, число воинов было уменьшено до 33 человек, а затем охрана и вовсе была снята. Так, что когда 7 июля 1854 года сюда прибыли англичане и начали под угрозой корабельных орудий требовать обеспечения продовольствием, монахов защитить некому. Приходилось уповать на заступничество Господа да на самих себя. Архимандрит вступил в переговоры с моряками: под белым флагом парламентария, в шлюпке, он прибыл к неприятелям и вел себя с ними гордо. В результате англичане ничего не добились (впрочем, мясом они самовольно запаслись – отловили и перерезали монастырских баранов, которые паслись на одном из островков), но на следующий день обстреляли монастырь из пушек. По счастливой случайности никто не был ранен.

Настоящие же испытания для Соловецкого монастыря наступили в годы советской власти, когда обитель была закрыта, а в ее стенах в 1923 году были организованы Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) и Соловецкая тюрьма особого назначения (СТОН), главным образом для политических заключенных. О том, что это был ад на земле, можно узнать из письма чудом спасшихся лагерников – изувеченных их отпустили умирать. Они полагали, что в СЛОНе царит местный произвол и пытались донести правду до центрального комитета большевистской партии: «Мы заключенные, которые возвращаемся из Соловецкого концлагеря по болезни, которые отправлялись туда полные сил и здоровья, – в настоящее время возвращаемся инвалидами, изломанными и искалеченными морально и физически. Просим обратить внимание на произвол и насилие, царящие в Соловецком концлагере, в Кеми и на всех участках концлагеря. Такого ужаса, произвола и насилия и беззакония даже трудно представить человеческому воображению…»

Письмо было написано в 1926 году, лагерь просуществовал еще 13 лет. В годы войны здесь расположилась школа юнг Северного флота. С 1967 здесь находился музей-заповедник. Лишь в 1991 году Соловки возвращены Русской православной церкви